Чарота, И. А. Спасо-Вознесенская церковь. Храм дорогой моему роду / Иван Чарота // Царкоўнае слова. — 2021. — 23 красавіка (№ 17). — С. 11—12 : фот. — Окончание. Начало: № 16.
Спасо-Вознесенская церковь. Храм дорогой моему роду
(Окончание. Начало в № 16-2021)
Здесь я должен остановиться на истории Вежковского храма, который теперь Вознесенский, когда-то был Успенским (ныне числится в деревне Огородники, — прим, ред.), а к тому же особое почтение выражалось преподобному Серафиму Саровскому — в день его памяти «заклад» праздновали. О давних временах и живой истории этого дома Божьего своеобразные сведения могли бы дать его старые иконы: к примеру, святых Виленских, мучеников, преподобномученика Афанасия Брестского, преподобной Параскевы Сербской (по-нашему — Тырновки), а также большинство образов аналойных, выкладываемых на конкретные праздники. Они писались определенно людьми местными и, мягко говоря, не очень искусными в иконографии. Но как это, так и вообще историю прихода, насколько мне известно, никто никогда как следует не изучал. Потому сейчас из интернета, главного современного источника сведений, многое доходит в виде запутанном и очень ненадежном. К большому сожалению. Особенно это касается такого пренеприятнейшего факта, что в размещенных материалах вовсе не упоминается многолетний настоятель — протоиерей Анатолий Соколовский, несмотря на то, что он похоронен в ограде церкви непосредственно, что его хорошо знали многие нынешние прихожане, и я тоже.
Все пользующиеся общими сведениями исходили из того, что храм существует здесь уже не менее трех с половиной столетий. Хотя первое упоминание о нем одни датируют 1668 годом, другие — 1660-м. Со своей стороны могу уточнить, что к первому изданию энциклопедического справочника «Франциск Скорина» прилагается копия географической карты белорусских земель середины XVI века, и на ней фиксируются Вежки. Такого внимания они удостоились, пожалуй, не из-за численности населения или особой стратегической важности, а потому, скорее всего, что в селении была церковь, и по всем документам оно значилось как центр прихода.
Относительно данных о дальнейшей судьбе храма должен заметить, что не очень убедительно упоминание специальных грамот короля Станислава Понятовского приходскому священнику. Не лишним было бы также выяснить достоверность того, что местные старожилы рассказывали недавнему вежковскому священнику, отцу Михаилу Концевичу — конкретно, о похороненных возле церкви солдатах российской армии во время войны 1812 года. А вот помещенную в интернет-материалах информацию о захоронении там германских солдат в 1914-1915 годов стоило бы тщательно проверить из-за ее маловероятности. Вызывает сомнение и дата постройки на том же месте храма в начале XX столетия. Интернетовские авторы пишут однозначно, что было это в 1912 году. Однако в связи с этим я опять получаю повод усилить «личный мотив» своей публикации следующим образом. Недавно весьма осведомленный в краеведении бельский коллега Дорофей Фионик прислал мне копию № 3-4 «Гродненских епархиальных ведомостей» за 1914 год, где помещена такая вот заметка: «Кобринский благочинный рапортом за № 700 донес Консистории, что новый Вежковский храм сооружен на чисто местные средства — пожертвования прихожан в сумме 12 000 руб.; причем при сооружении храма особенно много потрудились бывший настоятель Вежковской церкви, ныне Наблюдатель церковных школ Слонимского уезда, священник Владимир Смирнов, псаломщик Николай Ковалевский, церковный староста А. Черот (!) и Земский Начальник 2 участка, Пружанского уезда, Борис Алексеевич Зеленский, почетный член Строительного Комитета». Честно признаюсь, что от родственников слышать об этом не доводилось. Могу предположить также, что речь идет о представителе однофамильного рода из соседней деревни Столпы. Ну а на то, чтобы проверить такие сведения в архивах, как обычно, не хватает времени. Если же вернуться к интернетовской историографии, соотнося ее с только что приведенными документированными данными, а также с тем, что помнили и рассказывали местные жители, то непонятно, откуда позже берется дата строительства в 1925 году, к тому же будто бы полностью нового.
А вот об уничтожении храма, построенного в 1912-13 годах, мне известно со слов реальных свидетелей, и я об этом уже писал. Кстати, в одном из материалов интернета почти дословно повторяются фрагменты моей публикации. Поэтому, не смущаясь, еще раз изложу то, что знаю. Случилась эта беда в 1943 году. Церковь сгорела. Причем не от рук немцев, как можно было бы подумать, и не советских партизан, которых теперь часто обвиняют в подобных преступлениях. Однако невозможно стереть то, что в памяти людей прочно запечатлелось.
Настал четверг Светлой седмицы, по-местному — Навский Великдень. По нашей традиции в этот день поминаются души прежде упокоенных и освящаются могилы. На обедне с панихидой, как обычно, присутствовало много людей. А после богослужения почти все они отправились на кладбище, находящееся на расстоянии примерно двух километров, где должны были окропляться святой водой могилы. Не все люди успели дойти туда, как пришлось бежать обратно — заметили пламя над церковью и бросились ее спасать. Когда прибежали, церковь полыхала. Несмотря на это, все-таки смогли вынести из огня священные сосуды и книги, иконы, хоругви, подсвечники, иные предметы церковного обихода. Спасти удалось, кстати, только одно паникадило (по-местному — «паук») из двух имевшихся… Второе же так и осталось в здании, сгоревшем дотла.
Причины пожара выяснились вскоре. Следствия, понятно, тогда никто не проводил. Однако жизнь сельчан, особенно в минувшие годы, полностью была, на виду — как добрые дела, так и злодеяния от своих людей не спрячешь. Оказывается, не все в тот святой день молились, славя Воскресение Христово и поминая усопших сродников. Нашлись и такие, кто посчитал за лучшее провести время иначе: в соседней деревне Матясы к хозяину-богачу, у которого были три дочери на выданье, заехал из Глинянок верховод местной «самообороны». Изрядно выпив, он устроил там «занятие» или «соревнование» по стрельбе, а в качестве мишени святотатцы избрали купол церкви. И одна из девиц не промахнулась, причем зажигательной пулей… Имена этих «героев и героинь», естественно, были известны всему местному люду, вспоминали их, правда, очень неохотно. Причем всегда с досадой, осуждением и каким-то ужасом. Тогда как о некоторых иных — наоборот. Например, о благочестивом прихожанине Мазуре, который самоотверженно спасал, а потом в своей хате хранил церковное имущество. Также и о многих других людях, которые, несмотря на разруху, бедность и голод, жертвовали что могли на восстановление сожженного храма. Собранных пожертвований хватило на то, чтобы купить какое-то административно-хозяйственное сооружение у лесничества, и в 1946/1947 году поставили-таки себе церковь — по скромным своим возможностям. Мать рассказывала, что поскольку не было досок, то ткали полотно для обивки стен изнутри. Полотном обита церковь была довольно долго. Впрочем, тогда заботились не столько о внешней красоте, сколько о благолепии, приличествующем храму. После войны, когда безбожная советская власть набрала силу, начали складываться условия такие, в которых ребром ставился вопрос, быть или не быть приходу и церкви вообще. Несмотря на все противоречия и сложности, приход сохранился; правда, стали часто меняться приходские священники. Пока не появился отец Анатолий Соколовский, отдавший Вежковскому приходу около трех десятилетий жизни — собственно, он здесь остался и после упокоения тоже.
За те годы, когда возраст брал свое по отношению к этому пастырю доброму, а также к его помощникам, наиболее преданным прихожанам, заметно сократилась численность местного населения — в раз пять! И казалось, что церковная жизнь здесь уже в прошлом. Но, как известно, на все воля Господня. Новые силы в жизнь прихода вдохнул присланный окормлять его молодой священник Михаил Концевич. Он, по благословению правящего архиерея, владыки Константина (Хомича), взялся возводить новый храм — между прочим, не разрушая старый, а строя вокруг него. Так что в старой церкви во время строительства новой отпевали моего отца, который перед этим по мере сил тоже участвовал в строительных работах. Да и почти все местные люди, хотя жилось нелегко, поддерживали, как и в конце войны, святое дело как могли — если не деньгами, то своим трудом. Какие трудности довелось преодолевать священнику-строителю — это отдельная тема. Но задуманное, с Божьей помощью, было осуществлено. Правды ради следует отметить, что не остались в стороне и руководители местных колхозов, а также ряда государственных предприятий двух районов — Жабинковского и Кобринского. Дела и пожертвования всех во славу Господа не забудутся. Благодаря им вознесся над околицей новоотстроенный храм. Стал притягивать взгляды издали, напоминая обо всем том, что связано с верой, служением Богу и народу Божьему.
Моя же личная история движения навстречу Духу Святому в связи с этим пополнилась еще одной страницей дорогих душе воспоминаний.
В день памяти великомученика Димитрия Солунского, 8 ноября 1997 года, светлой памяти Высокопреосвященный митрополит Филарет в сослужении архимандрита Иоанна (тогда секретаря Минской епархии, а ныне архиепископа Брестского и Бобринского) и священнослужителей Брестской епархии совершил освящение престола новопостроенного Вежковского храма в честь Вознесения Христова. Столько людей на этой территории, наверно, никогда не собиралось — со всех окрестных деревень и из ряда ближайших городов. Причем для большинства присутствовавших это было не только церковное торжество, но и, опять-таки, чрезвычайно важный повод задуматься о прошлом и будущем вообще, и о своей малой родине в частности. Многие же участники торжества, как и я недостойный, были прочными нитями привязаны к местам, центр притяжения которых создает храм. А что касается общего настроения, то оно было близко тому, которое передается пасхальным стихом: «Сей день его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь». При этом каждый, понятно, вспоминал также свое.
Не случайно освящение престола храма нашего совершалось «на Дмытра», как у нас говорят. С именем этого святого Церковь связывает поминовение всех православных христиан, почивших в Бозе, то есть в вере и надежде на жизнь вечную. Соответственно, радость присутствовавших на торжестве разделяли покойные предки наши. А мы исполняли, как можем и умеем, свой долг перед ними — хранить веру, восстанавливать святыни, не допускать, чтобы забывались их традиции и заветы. Жизнь моего поколения оказалась несравнимо легче той, которая выпала им. Некоторые трудности вразумления ради, а также искушения ради испытания посылались и нам. Однако при освящении нового храма очень хотелось верить, что радость для всех нас вместе не случайная. Беспокоил, правда, вопрос, способно ли младшее поколение ценить то, что ему по милости Божией передается.
Между тем и описанное событие отплыло уже на отдаление почти в четверть столетия. На Вежковском приходе теперь новый молодой священник — отец Владимир Кондращук. А церковь стоит, как положено, ожидая верных. Потому всегда хочется хотя бы пару раз в год ее посетить. Невдалеке, на кладбище, ведь ждут также родители и предки по обеим линиям. Но об этом я уже сказал. Сбиваюсь на повторения, как все старики…
Иван ЧАРОТА,
доктор филологических наук, профессор